размышлительное

Все -таки хорошо, что мои книги здесь никто не читает. Ну, почти - человека два-три есть.
потому что в иные моменты чувствуешь, что читатели и авторы действительно по разные стороны баррикад.

---

будни издательства

А у нас мать-настоятельница сидит. Не в переносном смысле, а в прямом.
настоятельница монастыря, заказчица.

@настроение: кому опиум для народа? недорого!

---

А на это господин дракон велел сказать...(с)

Если кто-то еще не проснулся - продолжение баллад здесь. Изрядное.
wirade.ru/cgi-bin/wirade/YaBB.pl?board=stories;...

---

продолжая раскопки в архиве

на сей раз написано по заказу издательства как послесловие для азимовской "Истории Англии".


ИСТОРИЯ АНГЛИИ БЕЗ ВСЯКОЙ ФАНТАСТИКИ


Один классик научной фантастики сказал некогда о другом классике: «Айзек Азимов – вообще не писатель. Он – популяризатор науки». Пусть в этих словах Станислава Лема, человека весьма злого на язык, слышится нескрываемая авторская ревность, некая сермяжная правда в них есть. В наследии Айзека Азимова ( 1920 -1992 гг.)– а написал он полтысячи книг - огромное место занимают научно-популярные работы. Причем едва ли по всем отраслям знаний – от естественных наук до анализа библейских и шекспировских текстов. И, разумеется, по истории. История и в художественном творчестве Азимова вообще сыграла не последнюю роль. Говорят, самое монументальное свое произведение – цикл «Основание» ( признанный, кстати, лучшим циклом в научной фантастике) он написал, вдохновившись «Закатом и падением Римской империи» Эдварда Гиббона. В некоторых своих повестях и романах он также использовал исторические сюжеты, перенеся их в мир будущего.

Но в данном издании речь пойдет именно об истории. Истории Англии от каменного века до Великой Хартии вольностей.

Разумеется, каждая страна имеет свою историю, и вправе ею гордиться ( или проклинать). Нельзя сказать, чтоб Англии повезло с историей больше, чем другим странам, но с тем, как эту историю описывали – повезло определенно. Выражаясь современным языком, Англия обеспечила своей истории отличный промоушен. Для большинства людей, особенно в западном полушарии, история Средних веков ( как раз тот период, которого в основном касается книга Азимова) – это британская история. Даже те, кто ничего об истории не знает, что-то да слышали о короле Артуре, Макбете, Робин Гуде и Ричарде Львиное Сердце. Популяризации английской истории отдали дань не только выдающиеся ученые, но и не менее выдающиеся политики ( свою «Историю Англии» написал, например Уинстон Черчилль), а уж писателям – сам бог велел. На темы английской истории создано великое множество замечательных произведений – в прозе, стихах и драматическом жанре, английские классики от Вальтер Скотта до Киплинга отдали немало сил, чтоб приохотить британское юношество к знанию истории своей страны, даже ехидный Теккерей здесь отметился ( правда, его «Лекции по истории Англии», разумеется пародийны, но есть у него и ряд чисто исторических очерков).

Однако у англичан есть пословица «каждый читает свою Библию». Перифразируя ее, можно сказать – каждое поколение читает свою историю Англии. И в каждом поколении она пишет с разных точек зрения – романтической, экономической, геополитической.

Книга Айзека Азимова – это, во многом, история Англии, написанная для американцев. Его задача -- разъяснить соотечественникам, как Англия стала сверхдержавой,-- как раз в тот период, когда та перестала ею быть. Исходя из этого, он приводит примеры и сравнения, понятные прежде всего американцам, а пафос заключительного пассажа и вовсе способен привести современного читателя в ступор. «Демократические принципы были унаследованы Соединенными Штатами, когда они образовались на месте бывших английских колоний. Усилиями Соединенных Штатов, ныне самой мощной и влиятельной мировой державы, живительный ветер свободы, чье первое робкое дуновение ощущается на страницах Великой хартии вольностей, дарит свое дыхание многим народам мира и в конце концов охватит их всех».

Но может ли такая книга представлять интерес для российской аудитории?

Да, безусловно.

Прежде всего, потому, что предмет повествования сам по себе интересен. И еще потому, что Азимов, что бы там не говорил пан Станислав, все-таки писатель. Он умеет самый сухой материал изложить доступно и увлекательно. Книгу Азимова нельзя назвать научным исследованием, он и не ставил себе целью создать такое. Он просто хотел, чтоб читатель, не имеющий специального исторического образования ( собственно, как и сам Азимов)получил представление о событиях, о которых большинство людей знает по книгам и фильмам ( а в наши дни – по сериалам и компьютерным играм) – римское владычество над Британией, противостояние кельтов и саксов, набеги викингов, нормандское завоевание, эпоха Крестовых походов… В этом и состоит несколько старомодное очарование книги Азимова. В наше время, когда мир захлестнула волна конспирологических сочинений, несколько странно читать работу, где автор не тщится доказывать, что «в действительности все было совсем не так , как на самом деле». Он, в меру знаний, способностей и трудолюбия, рассказывает «как было». Здесь вы не найдете ни тайных обществ, веками невидимо правящих миром, ни древних сокровенных знаний, которые нынче пора явить публике – ничего из модной ныне бутафории, заполняющей псевдоисторические сочинения. И если Азимов рассказывает, что Мак Бетад мак Финлейх, более известный как Макбет, был вовсе не зловещим узурпатором, а, на фоне современных ему правителей – вполне приличным человеком, а Ричард Львиное сердце – дутая фигура, бездарный правитель, полководец, «не умеющий отличить важную битву от неважной», «несостоятелен как личность», вдобавок с нетрадиционной сексуальной ориентацией, это подается не как великое открытие ( «от вас скрывали правду! Я сейчас всех разоблачу!»). Нет, это факты достаточно известные, но не тем, кто знает историю исключительно по беллетристике. А избавляться от исторических стереотипов – полезно.

Правда, избавляя читателя от одних стереотипов, Азимов, периодически отдает дань другим. Ведь он также изучал предмет по популярным историческим сочинениям. Поэтому император Адриан оказывается у Азимова человеком мягким и миролюбивым, - такой образ сложился у некоторых западных историков, хотя существует достаточно источников, характеризующих императора прямо противоположным образом. Спорна также и характеристика Генриха II Плантагенета – «он безусловно считал Англию просто одной из своих провинций, и, вероятно, не самой важной». Ряд ученых считает его одним из наиболее выдающихся английских правителей, чьи реформы гораздо больше способствовали становлению Англии как правового государства, чем пресловутая Великая хартия. Но Азимова гораздо больше интересует семейная драма Генриха, его вражда с женой и сыновьями, приведшая к смуте и распаду так называемой Анжуйской империи.

Вообще, что характерно для Азимова – описывая переломные моменты истории, он ищет для них «чисто человеческие» объяснения, доступные пониманию любого читателя. Почему, например, императрица Матильда в гражданской войне со Стефаном де Блуа потерпела поражение, хотя ее противник отнюдь не блистал ни государственными, ни полководческими талантами? Потому что, говорит Азимов, «Матильда была настоящей мегерой, которая не умела найти подход ни к собственному мужу, ни к своим подданным». По человечески заучит понятно, но о каком поиске подхода к подданным мог думать феодальный правитель ( или правительница) в XII веке?

Не чурается автор и нравоучений. Вот как комментирует он историю о появлении в Англии саксов, призванных Вортигерном на помощь, и ставших завоевателями.»Иноземцы, призванные для того, чтобы помочь одной из сторон во внутренней усобице, практически неизбежно обращают оружие и против предполагаемых врагов, и против предполагаемых союзников, и завоевывают себе место под солнцем. Возможно, это самый наглядный урок, который дает история; нечто подобное происходит слишком часто, но из случившегося редко делаются верные выводы». Возразить нечего – но , пожалуй, требовать, чтоб из истории извлекались уроки, было бы слишком наивно.

В целом же Азимов подходит к материалу весьма добросовестно – гораздо более, чем мы могли бы ожидать от писателя-фантаста, и может быть, даже более добросовестно, чем это сделал бы профессиональный историк, который вполне способен оказаться в плену собственной научной концепции. Задача популяризатора такого не допускает.

Азимов останавливает свое повествование на подписании Великой хартии вольностей, считая это событие ключевым для английской – и всей западной истории. Но было ли оно таковым для современников? Вряд ли. Не зря историков именуют пророками, предсказывающими назад.

К тому же для Азимова, как для американца, основой мировоззрения является слово «демократия». Что к средневековой Англии вряд ли применимо. Да, Великая хартия ограничивала права монарха. Но этим дело не кончилось. В конце 50 годов XIII века бароны вновь поднялись против короля Генрха III, наследовавшего Иоанну Безземельному. Во главе их стоял Симон де Монфор , граф Лестерский( представитель, заметим, знаменитого нормандского рода), женатый на сестре короля. В 1258 г. это привело к подписанию документа под названием «Оксфордские провизии», поставившего монархию под еще больший контроль. Когда король Генрих и его сын Эдуард попытались отстоять свои права, они были разбиты в 1264 г. в битве при Льюсе . Король и наследник престола попали в плен.Симон де Монфор объявил себя лордом-протектором государства, и созвал новый парламент, который в котором впервые в истории Англии было положено начало сословному представительству при власти( именно это, а не Великую хартию вольностей, скорее, можно считать поворотным моментом для развития демократии) Однако эти события, как ни парадоксально звучит, способствовали укреплению королевской власти . Пришедший на смену Иоанну Безземельному и Генриху III Эдуард I, политик дальновидный и жесткий, если не сказать жестокий, создал стабильную и централизованную систему управления. И это, помимо прочего, позволило ему отыграться за пережитые его отцом и им самим унижения. Что касается Симона де Монфора, то уже в 1265 г. он был разбит в битве при Ившеме бежавшем из плена Эдуардом,. Тело создателя палаты общин было разрублено на куски и брошено псам, отрезанную голову нанизали на пику. А история двигалась своим путем.

«В начале XIV века Англия была наиболее обновленным и наиболее устойчивым христианским государством. Это позволило столь маленькой стране примерно с четырьмя миллионами жителей одержать в начале Столетней войны блестящие победы на французским колоссом с его четырнадцатимиллионным населением», - пишет выдающийся медиевист Жак Ле Гофф.

И что в результате? Самое «прогрессивное» европейское государство развязывает один из наиболее продолжительных ( и наиболее бессмысленных) военных конфликтов в мировой истории, а «блестящее начало» приводит к поражению Англии и окончательной потере континентальных владений. В культурном и экономическом отношениях Англия оказалась отброшенной назад, и лишь во второй половине XVI века вновь вошла в число ведущих европейских держав.

Еще одним важным и благотворным последствием подписания Великой хартии Азимов считает то, что Англия, вследствие этого оказалась как бы отрезанной от континента, общеевропейские войны не переносились на ее территорию, и, таким образом «история Англии оказалась менее кровавой», чем у других стран.

Да, после Вильгельма Завоевателя вторжений и оккупаций Англия не переживала. Но уберегло ли это Британские острова от войн? Однако по части междоусобных войн и мятежей Англия многим странам может дать фору. И – не забудем, хотя когда речь идет о Британии, подразумевается чаще всего Англия, на Британских островах располагалось три самостоятельных государства ( если не брать в расчет Уэльс, утративший независимость довольно рано), и войны, которые они столетиями вели между собой, современники никак не воспринимали как внутренние. Вооруженные конфликты, иногда приводившие к полномасштабным войнам, не затухали и после присоединения Шотландии и Ирландии, и прошлом веке закончились тем, что Ирландия вновь обрела независимость. Впрочем, закончились ли? Северная Ирландия, остающаяся ныне частью Великобритании, конечно, не Кавказ, не Балканы и не Ближний Восток, но, если учесть, сколько десятилетий длится конфликт в Ольстере, ситуация окажется вполне сопоставимой.

Что же из этого следует? Следует, что история не существует в законченном виде, она продолжается. Победы влекут за собой поражения, из поражений вырастают победы, и, какие бы выводы мы не делали, они всегда оказываются преждевременны. Точнее, связаны именно со своим временем.

Азимов заканчивал книгу в конце 60-х годов прошлого века. Отшумели молодежные бунты в Европе, отцвели «дети-цветы», Америка выкарабкивалась из войны во Вьетнаме. Все успокаивалось, и будущее представлялось в оптимистичном свете. Разум и прогресс непременно победят ( это вообще характерно для воззрений Азимова, атеиста и просветителя), рано или поздно все человечество встанет на путь демократии. Разумеется, во главе этого победного шествия Азимов видел Соединенные Штаты, Англии благосклонно отводилась роль предшественника будущего мирового лидера и провозвестника демократических ценностей.

Историки – пророки, предсказывающие назад, фантасты зачастую просто пророки, футуристические вымыслы очень быстро становятся настоящим и прошлым. Впереди была эпоха правления «железной леди» Маргарет Тэтчер ( персонажа, кстати, вполне в духе Азимова-фантаста), принесшая Англии новые надежды и новые разочарования. Не в силах историков и фантастов было предугадать развал Советского Союза, разгул мирового терроризма, усиления позиций радикального ислама не где-нибудь, а в Западной Европе, в том числе и на Британских островах. В начале XXI века мир выглядит гораздо менее безопасным, чем сорок лет назад, победа разума представляется сомнительной, выражение «демократические ценности» у многих людей вызывает горькую усмешку. Но история продолжается, и кто знает – может быть, азимовский рационализм и вера в разум окажется созвучнее будущему, чем книги тех, кто работал позже него?

---

отсмотрено

на этой неделе аниме и европейское историческое пыталась совмещать

"Стрелок с Черной скалы"

В очередной раз убеждаемся. что нет таких человеков в черном, идущих через пустыню, и стрелков. следовавших за ним, которых нельзя переделать на кавайных японских школьниц.

"Король, белка и уж" (Франция)

сами понимаете, про что. Европейский исторический типический - добросовестный и тяжеловесный. Впрочем, играют неплохо. как иллюстрация к учебнику истории вполне гоже, но если хотите развлечения - лучше Дюма почитайте.
что характерно. авторы одназначно болеют за команду Фуке. что нынче несколько не в моде.
и еще это единственный виденный мной фильм по теме, где Лавальер действительно хромает.

---

Несмотря ни на что, позитивное

На Уделе Могултая - новые баллады Антрекота на темы Сэнгоку и клана Датэ в частности.
wirade.ru/cgi-bin/wirade/YaBB.pl?board=stories;...
Всем басарофанатам читать в обязательном порядке.

---

Ну и давний рассказец

www.litres.ru/natalya-rezanova/samyy-dlinnyy-de...

---

22 июня

день рождения бабки моей, Антонины Васильевны, да будет ей земля пухом.
А была она в те былинные времена гарнизонным врачом где-то на Урале. И комсостав с утра пораньше сел отмечать. И радио, чтоб не мешало, выключили. Так они начало войны и пропустили.
А потом - да, от звонка до звонка. Дед на передовой, она в полевом госпитале.

@музыка: если завтра война

---

озадаченно

народ. мой кривой дайрь не всегда переправляет комменты на почту. Вижу, что сегодня кто-то писал, а кто - не знаю.
Признавайтесь.

---

Раскопав своих подвалов

нашла еще старую статью с семинара по фантастиковедению
ДИАЛЕКТИКА МАЯТНИКА


В романе Умберто Эко "Маятник Фуко" три центральных мужских персонажа:
Казобон, Бельбо, Диоталлеви, и три женских: Ампаро, Лоренца
Пеллегрини, Лия. Казалось бы, вполне уместно для такого математически
выверенного произведения, если не учитывать, что эти шестеро не
составляют три пары, и обе троицы отнюдь не симметричны. Вдобавок, чем
внимательнее читаешь, тем больше мужчины выглядят живыми людьми,
какими бы отвлеченными умствованиями они незанимались, а женщины -
беллетризованными идеями, сколько бы бытовых подробностей о них не
сообщалось. И это не от недостатка писательского мастерства.

Потому что так оно и сделано.

Профессор Эко во всех своих готических и барочных творениях остается
классиком. Логику изучал он по Аристотелю, а диалектику - по Гегелю.

О последней и будет речь.


1. Ампаро: тезис

О, как трудно сказать: я люблю тебя,
Ампаро.

Федерико Гарсиа Лорка


Ампаро - самая схематическая, "умственная" героиня романа.
Авторский замысел предстоит здесь в наиболее чистом виде. А именно:
рациональное начало, оторванное от жизни, обречено на гибель. Ампаро
сделана глашатаем марксистской идеологии и разговаривает левацкими
лозунгами. Идеология, в принципе, могла быть иной - феминистской,
маоистской и т. п., но марксизм понадобился не только по тому, что
соответствует времени и месту ( Латинская Америка, начало 70х гг.), но
как наиболее яркий пример догмы, овладевающей умами. Все, что не
укладывается в рамки искусственно схемы: базис, надстройка,
зксплуатируемые- эксплуататоры, безжалостно изгоняется. Увы, не
укладывается туда слишком многое. Изначальный хаос мстит за себя,
Маркс уступает место Фрейду, трезвомыслящая особа с высшим европейским
образованием превращается в одержимую кликушу на языческом камлании.
Не в силах ни принять этого, ни смириться, Ампаро, духовно сломленная,
бесследно исчезает со старниц романа.

2. Лоренца Пеллегрини : антитезис

Рахиль глядела в зеркало явлений,
а Лия пела и плела венок.
Осип Мандельштам

Если Ампаро - воплощение рационального начала, отрицающего
стихийно-чувственное, то Лоренца, наоборот, воплощает начало
стихийное, чуждое власти рассудка ( что весьма часто, если не всегда,
ассоциируется с понятием "женственное". Кроме того, за Лоренцей
тянется целый сонм литературных и мифологических образов.

Лоренца связана с авантюристом Алье, давшим ей прозвище"София", она же
именует его "Симон" в честь Симона-мага. Самой Лоренце прозвище
чрезвычайно лестно, она охотно и самоупоенно цитирует" ...я есмь первая
и последняя, я чтимая и я хулимая, я блудниуа и я святая", и всем и
каждому повествует, кто такая гностическая София, женское воплощение
творца, сосланная на землю, возрождающаяся в разных жизнях как Елена
Троянская, библейская Рахиль, Елена-блудница, спутница Симона-мага,
et cetera.

Однако главная маска Алье - граф Сен-Жермен. А где Сен-Жермен - там и
Калиостро. И Эко намеренно умалчивает, что жену и сообщницу
знаменитого авантюриста звали Лоренцей. В романе Александра Дюма
"Жозеф Бальзамо" ( но не в реальной истории) тот является виновником
гибели Лоренцы, так же как Алье - губитель Лоренцы Пеллегрини. А
Дюма-пер -- автор не менее важный для понимания "Маятника Фуко", чем
египетские гностики.

В ряду инкарнаций гностической Софии есть персонаж
чрезвычайно значимый. Это Рахиль.

Казалось бы, что общего у Лоренцы Пеллегрини с Рахилью? Не только то,
что к этому имени приводит имя влюбленного в Лоренцу Бельбо - Якопо,
Иаков. Общее обнаружится, если вспомнить, какая символика связывалась
с образом Рахили в Средние века. Первоначально сестры Рахиль и Лия были
одинаково чтимы. Но с укреплением христианства евангельские образы
сестер Марфы (символ жизни деятельной) и Марии ( символ жизни
созерцательной) начинают соотноситься с Лией и Рахилью. Согласно
Евагелию, созерцание выше деятельности, следовательо, Рахиль выше Лии.
Особенно ярко эта символика отражена в "Божественной комедии" Данте, о
чем речь будет дальше. Лоренца в "Маятнике Фуко" приобщена к кругам
мистиков, взыскующих истины. Ее фамилия ( а их трех героинь романа
фамилия есть только у нее) происходит от слова "пилигрим". Пилигримка,
паломница, жертва, что снова возвращает нас к Софии, странствующей по
мытарствам.

Однако авторская ирония состоит в том, что истина, за которой гоняются
"одержимцы"-- это фикция, да и не нужна им истина, важно лишь
чувтвовать себя приобщенными и просветленными. В отличие от
бразильских язычников, сборище в Парижском консерватории - это
компания омерзительных клоунов, полагающих себя "духовным
кавалерством". Красавица в сонмище уродов - еще один романтический
штамп. И в этом кругу, как и во всем романе, Лоренца - еще и Смуглая
Дама, и Миледи ( а как Миледи ей сопутствует художник Риккардо -
"человек со шрамом" - эпитет Рошфора у Дюма) - обреченная роковая
женщина, чьи маски неустанно примеряет на нее Бельбо. Но все снижено
до уровня пародии, отравлено насмешкой ( не оставляет впечатление, что
и тема Рахили отыграна в этом плане : сцена в загородном доме Бельбо,
где Лоренца безуспешно пытается соблазнить Казобона как пародийная
травестия подмены Лией Рахили). Но убийство Лоренцы - это убийство, а
не игра. И удар ножом она получает в тот миг, когда реагирует на
поведение "одержимцев" как разумный, здравомыслящий человек.

Приобщение к стихийному влечет духовную смерть для рациональной Ампаро.

Приобщение к рациональному влечет физическую смерть для стихийной
Лоренцы.

Кто же остается?

3. Лия: синтез
Ты будешь Лия -- не Елена ...

Осип Мандельштам


Если Лоренца - это София, Елена, Рахиль и многие другие, то Лия - это
именно Лия. В средневековой символике, как уже говорилось, это символ
деятельной жизни, в более узком смысле - умелого делания, мастерства.
поэтому у Данте Лия плетет венок "умелыми руками", и эти строки
выбраны Эко эпиграфом к главе, где впервые появляется Лия. И Лия в
романе - единственная героиня, которая занята делом. Мы имеем довольно
смутное представление о том, где и кем работает Ампаро, представить,
что Лоренца может работать - и вовсе невозможно, но точно известна
профессия Лии. Она редактирует энциклопедии. Занятие, требующее
высочайшей квалификации и уровня знаний, и в то же время абсолютно
прикладное. Лия - воплощение "земной" мудрости, гармонично сочетающей
разум и чувство, жизнеспособной и плодотворной - как в переносном, так
и в прямом смысле слова: Лия, опять-таки, единственная из героинь,
способная к материнству. (Плодовитость, заметим, одновременно основная
характеристика библейской Лии, праматери Мессии). Образ, восходящий к
арехетипу матери-земли -- даже внешне. "Она сидела передо мной важная,
корпулентая - это она-то, обычно худенькое и гибкое суцщество! Тихая
мудрость овевала ее матриархальной мощью". Это еще одно отражение
представления о "вечно женственном", но более низкое, приземленное. Не
случайно у Данте Лия находится в Земном Раю, на вершине горы
Чистилища, почти что рядом с обычными грешными людьми, в то время как
Рахиль он помещает в Эмпирее, в сонме величайших праведников ( или
тех, кого Данте считает праведниками).

Оппозиция Рахиль - Лия, заимствованная у Данте, переходит к Осипу
Мандельштаму, и у того превращается в оппозицию Лия - Елена ( и Эко,
прекрасно знающий русскую литературу, об этом скорее всего помнит). И
здесь Рахили-Елене отдается явное предпочтение. Особенно это заметно в
стихотворении "Вернись в смесительное лоно...", также связанного с
образами зачатия и рождения, несомненно отталкивающими для поэта.
Причина в том, что Мандельштаму, безуспешно стремящемуся отторгнуть
себя от "родового" еврейства, Елена представляется недостижимым
идеалом гармонии, а Лия - воплощением "хаоса иудейского".

Но у Эко гармонична как раз Лия, а Лоренца-Елена --носитель хаоса. Как
быть с высоким идеалом и низменным рассудком?

Лия, безусловно, персонаж приземленный в том смысле, что она отвергает
все мистическое, таинственное. Если есть загадка, то ее нужно решить,
и Лия решает загадки без труда. Но превосходя окружающих интеллектом,
к интеллектуальным играм она питает подозрение и отвращение. Ей
принадлежит монолог, который может служить идеальной рецензией к
множеству публикуемых сейчас книг - детективных, криптоисторических, по
"новой хронологии " и еще Бог весть каких: " Он не чудесен, ваш План.
Он чудовищен... В Гомере нету тайн. В вашем Плане тайны есть, да еще в
нем полно противоречий. Поэтому тысячи дураков поверят в ваш план, их
вера будет крепче меди... Гомер не мухлевал. Вы мухлюете. Вас
послушаются все. Никто не слушал Зиммельвайса, когда тот говорил
врачам дезинфицировать руки перед тем, как браться за рожениц. Он
говорил неинтересно. Люди охотнее верят в лосьоны против лысины. Люди
нстинктивно чувствуют, что в таком лосьоне сочетаются
взаимоисключающие реальности, что в нем отсутствует логика и
отсутствует честность. Но так как им говорили, что Бог загадочен и
неизъясним, нелогичность - это именно то качество, которое, по их
мнению, приличествует Богу. Нелогичность для них означает - близкое к
чуду. Вы придумали лосьон против лысин. Мне не нравится, это плохая
игрушка."

Однако, Казобон. признавая правоту Лии, не находит в себе сио
отказаться от Плана и следует к своей гибели.

Но солидарен ли автор с героиней?

Развитие событий в романе как будто свидетельствует за это. Равно как
неодократно декларируемые в статьях и эссе взгляды самого Эко. Однако
роковой План, составляющий всю прелесть сюжета, придуман не
персонажами, он придуман автором. Да и сам жанр, в котором творит Эко,
относится к разряду интеллектуальной игры.

Интересно, что едва ли не все авторы статей о романе, которые мне
приходилось читать, о Лие отзывались сугубо отрицательно.
Несимпатичный мол, она персонаж. Но почему, недоумевала я? Неужели
потому, что в "приземленной" Лие нет прелести Лоренцы, которая живет,
как бы резвяся и играя, но способна лишь приносить несчастья себе и
другим?

Слово "прелесть" дважды употреблено здесь не случайно. Мы забыли его
изначальное значение - прельщение, соблазн.

Всякий знает, что соблазн - это нехорошо, но умеет избавляться от него
только одним спосбом - поддавшись ему.

И с женщинами, и с идеями.

---

Опечатка сезона

Глуморный
( ну вы догадались, вместо чего)

---

прекрасное от нижегородских филологов

16.06.2012 в 10:08

Пишет  Шолль:

Немного о дипломах
На выходные я опять оказалась в компании псевдонаучных изысков наших выпускников. Принесли мне дипломную работу "Художественные особенности образа вампира в романах С. Майер "Сумерки". Некоторое время назад наши девицы посходили с ума, и вот мы встречаемся с плодами помешательства. Как сказала мне научный руководитель выпускницы, только по счастливой случайности работа не была названа "Социальный уклад, быт и нравы вампирьей общины", потому как вместо анализа текста там содержатся подробные сведения о том, как отличить вампира от нормального трупа, чем его приложить в случае встечи, как оне пьют кровушку, спят и т.д. Ну и главный вопрос, мучающий автора: "Насколько глОмурны вампиры у Майер?".

Цитатничек.
Как и любому художественному образу, ему свойственно своеобразное авторское понимание явления вампиризма. (Ух ты, это ж оказывается натурально явление!)

Роман Б.Стокера имел множество литературных предков, а также опирался на странную "эпидемию вампиризма", охватившую Европу в XVII-XVIII вв. (Ну, кто друзей имеет, а кто и предков, с особым цЫнизмом).

Первоисточником знаний о вампирах были народные верования, фольклорные традиции и мифология, согласно которым умерший по ряду причин оказывается не подверженным тлению, имеет обыкновение ночью выходить из своей могилы. (Все покойники делают это?)

Обращение к терминологии также не сделает картину образа более ясной, так как вампиром называется далеко не каждый мертвец, сосущий по ночам кровь у живых. (Я знаю, я знаю, есть еще комары!)

В некоторых случаях ставшее вампиром "порождение греха" могло передать свой вампиризм на невинных жертв.

Вампир ненавидит молодоженов из-за собственного несостояния и дает выход мести на таких парах, делая импотента жениха и бесплодную невесту.

Единственный способ обуздывать хищника состоит в том, чтобы сложить камни на любую могилу, подозреваемую в жилье такого животного.

Инкуб имел обыкновение посещать женщин ночью, заниматься любовью с ними и воплощать их мечты. (Золотая рыбка, где б такого найти?)

Труп остается захороненным в течении сорока дней и затем возникает, чтобы причинять вред Он вообще не пьет кровь, пока другие источники питания не исчезли, и поскольку они получают регулярное продовольствие, нападение на людей редко происходит.
(Кто-нибудь что-нибудь понял? Что за регулярное продовольствие для трупов?)

Внешность европейского вампира состоит в большей степени из особенностей, по которым его можно отличить от трупа.

Он умеет повелевать такими существами, как волки, лисы, совы, летучие мыши, крысы и моль.

@настроение: кровососов - под трактор

---

белая и пушистая

А так нас видят друзья.

---

скорбная дата

утешаю себя любимым трудовым коллективом.

---

особенности национального японского юмора

В промежутках между смотрениями фильмов европейцких набралась храбрости заглянуть в мангу про Окиту-дивчину, оно ж "Повесть о чистых сердцах времен Бакумацу".Та верия. что на народе, у меня почему-то не открылось. глянула то, что на Куличках. Там, кажись, только первые главы, но мне и этого хватило. И дело не в сюжете, видывали мы и похлеще ( почему Оките можно быть вомпером, а девушкой нельзя?), а в рисовке. она мало того, что детсадовская, но кучерявый блондин Хиджиката - это не для моих нервов.
остальное - как добрые люди сказывали. Окита хочет замочить Рему, дабы поднять боевой дух отряда, тот как бы не очень против, Кондо - герой комический, замком - герой лирический, Сайго и Окубо - злодейсы...И да, это комедия.
Фильм я, однако, намерена посмотреть.
ПыСы. Сурепка в наличии!

@музыка: меня зовут юнцом безусым

---

немного исторического кина

"Железный рыцарь".
Повелась на то, что фильма английская и средневековая ( осада замка Рочестер, чо). Оказался продукт в стиле "грязищща и кровищща" или "ударим брутальностью по низкому бюджету". Несколько приличных актеров погоды не исправляют.
Но! раньше режиссер снял совершенно неупотребимого "Минотавра". Это, худо-бедно, досмотреть можно. Может, лет через 10-15 он и научится снимать кино. А пока - без рекомендаций.

---

Внезапно о сонетах

А мне вот версия. что W.H. - это Will Himself кажется не более идиотской, чем все прочее. Относительно некоторых - даже менее.

@настроение: признания шекспироведа-расстриги

---

еще стругацко-японское

Найдено Китайским Ангелом
angels-chinese.livejournal.com/1876426.html?vie...

---

Лондонский мост

я перевела эту песенку давно назад, в процессе перевода олноименного рассказа Андре Нортон. Прошло много лет, и у народа она ассоциируется не с Нортон, а с "Темным дворецким". Но это реальный фольклор.

Лондонский разрушен мост
Он разбит, он разбит.
О, подруга.
Как его отстроить вновь?
Строить вновь, строить вновь?
О, подруга.
Строй из злата-серебра,
серебра, серебра.
О, подруга.
Злато-серебро-скрадут,
Украдут, украдут.
О, подруга.
Из железа, стали строй,
Стали строй, стали строй.
О, подруга.
Сталь-железо ржа поест,
Ржа поест, ржа поест.
О, подруга.
Строй из бревен и досок,
Из бревен, из досок.
О, подруга.
Бревна унесет вода,
Унесет их вода.
О, подруга.
Строй из камня, кирпича,
из камней, кирпича.
О, подруга.
Вот опора - так крепка!
Простоит она века.
О, подруга.

@настроение: хорошо забытое старое

---

вчерашним навеяло

Где ты была сегодня, киска?
У королевы у английской.
Не повторю я этот поход.
У королевы - гранатомет!