окончание фрагмента

[karniona]

-- Ты ожидаешь, что я должна промолчать об этом? - осведомилась она. -
Или ты сам намереваешься пойти к королю?

-- Конечно, я пойду к королю. И к маршалу. Я приму любое наказание,
которое заслужил.

-- А ты не думаешь...не предполагаешь, что они заметят несообразности в
твоей истории и придут к тем же выводам, что и я?

Этот вопрос, казалось, полностью его обезоружил.

-- А что, если я...просто уеду? Что ты тогда сделаешь?

-- Это зависит от обстоятельств. Возможно, если бы я лучше понимала,
что произошло нынешней ночью, я бы знала, что нужно делать. Тебе
следовало бы знать, что я не побегу к королю со сказочками о
колдунах-оборотнях. Но когда-нибудь люди начнут задавать вопросы.

Он поразмыслил еще некоторое время, потом принял решение. Выдохнул:

-- Хорошо. Но тут нечего особо рассказывать. Ты почти обо всем уже
догадалась. Я случайно повстречал Маногана ночью. А в то время, когда
я превращаюсь в волка, последствия бывают...неприятными.

Она помедлила, прежде чем задать следующий вопрос.

-- И давно ты владеешь этим...даром?

-- Даром? -- воскликнул Кейлин. - Господи избави! Ты думаешь, я
отношусь к этому, как к дару? Человек ранен, возможно, даже умирает -
хороший человек, никогда не причинявший мне зла...ты можешь себе
представить, что я чувствую? Это проклятие, наложенное на меня, и я
никак не могу с ним справиться.

-- Полагаю, о твоей...странности не известно ни здесь, ни среди твоей
родни в Горвайнонне?

--Думаю, тебе не хуже, чем мне понятно, что случилось бы, если бы моя
семья знала. Это разбило бы сердце моей матери, а отец...если бы Кайл
мак Каделлин узнал, если бы он хотя бы заподозрил, он бы отправил меня
на костер, и своими руками поджег хворост!

-- Но ты сказал... ведь ты не настоящий колдун...что это происходит
помимо твоей воли.

-- А какая разница, скажи мне, ради Бога! Это сущее зло, это проклятие
мое, и как оно может происходить, если не благодаря моей собственной
греховности?

-- А в чем же, - изумленно спросила она, - ты так особенно грешен?

-- А ты думаешь, что все знаешь обо мне, правда? Все думают, что
знают, но это не так! Вы все считаете, будто я строю из себя святого,
что я мню себя лучше всех! Но вы не видите - все как раз наоборот!
Из-за проклятия я стараюсь трудиться старательнее, избегать любых
ошибок - и все равно я гораздо хуже всех и каждого!

-- Как? - настаивала она. - Как ты можешь быть гораздо хуже всех?

-- Есть множество способов, - ответил он. Предательская краска
бросилась ему в лицо. - Ты не поймешь. Ты девушка, и совершенно
невинная, я полагаю, ты понятия не имеешь, о чем может думать мужчина
и на что он в мыслях бывает способен. Тайные грехи во мне очень
сильны. Я уже все испробовал, каждую епитимью, о которой слышал: носил
власяницу, бичевал себя, ходил босиком по снегу...все. Но всегда в
конце..все мои молитвы и посты, покаяние и аскеза - ничто не могло
изжить моей отвратительной гордыни!

-- Ну, - сказала телери, - звучит это, конечно, очень плохо. Но я не
верю, что ты окончательно проклят. Возможно, я не так образованна, как
ты в вопросах греха и спасения. Но я кое-что знаю о магических дарах,
и о том, как часто - как удручающе часто, они бывают неверно поняты и
неверно направлены.

-- По-моему, я сказал тебе, - нетерпеливо перебил он, - что я не
направляю... я не собираюсь пользоваться - или не пользоваться...этим.

-- Ты меня удивляешь. Как ты можешь надеяться стать чему-то хозяином,
если будешь настаивать, чтобы не называть явление своим именем?

-- Сейчас мы ступили на территорию, где я принужден сознаться в своем
невежестве, - со вздохом сказал он. - Ты скажешь мне, как я могу
подчинить себе это, если не молитвами или епитимьей?

-- Не знаю, - Телери уселась на край постели. - Но власть всегда
приобретается, если назвать вещь ее подлинным именем. И...если молитвы
с епитимьями подвели тебя, почему бы тебе не поискать других путей?

-- Они не...они не совсем подвели меня, - возразил он. - Я даже верил,
что победил. Видишь ли, у меня есть идея - лучшие рыцари, герои
древности, все были способны совершать чудеса. И я подумал - если я
буду следовать той же дисциплине, тем же идеалам, то, возможно, также
обрету силу... силу очиститься. И я почувствовал себя другим, когда
впервые облачился в доспехи. Возможно, лучше. И за все время, что я
жил здесь в Каэр Кадви, прошлой ночью впервые...слабость обуяла меня.

-- И чего ты добьешься, собираясь теперь уехать?

-- Добьюсь? Но ты, конечно, видишь опасность. Если это случится
снова... Я, понимаешь ли, никогда не знаю заранее. Даже когда это
происходило постоянно, я не знал. И хуже всего это казалось зимой,
когда еды в обрез и волки - настоящие волки - особенно наглеют. Но это
происходило и в других случаях тоже. И если все начнется сызнова... а
сейчас я действительно испробовал крови...невозможно предсказать, что
может стрястись.

-- Но то происходит, когда ты становишься волком?

Он поднялся на ноги и начал мерит шагами плиты пола.

-- Я не испытываю неодолимой потребности в человеческой плоти, если ты
это имеешь в виду. Маноган был первым, самым первым. Он взглянул на
меня... на ту тварь, которой я стал, и вытащил меч. Тогда я...

--И тогда ты, совершенно естественно, стал защищаться, - закончила
Телери. - Вполне разумное действие для волка... или человека.

-- Но это была м_о_я вина! - настаивал он.

-- Где здесь твоя вина?

-- Проблема бы никогда не возникла,- упирался Кейлин, - если бы не моя
скверна, мое мерзкое проклятие!

-- Можно сказать и так. А можно также сказать, что на сей раз ты стал
жертвой особого везения Маногана фаб Менаи.

Он задумался, явно потрясенный этим соображением.

-- Мне было бы удобнее поверить в это. Но даже если так, предположим,
что везение Маногана снова отвернется от него, или в это несчастье
впутается другой человек? Мне ненавистно каждый раз становиться
орудием злой судьбы.

-- Но куда ты собираешься уйти, чтобы скрыться от превратностей судьбы -
своей или чужой?

Его рассеянное хождение замедлилось.

-- Не знаю. Или, возможно, знаю. На севере есть места, где люди редко
бывают. Я мог бы... я могу стать отшельником где-нибудь в глуши. - Он
взглянул в пылающий огонь очага, и видение Белого Мученичества,
суровой простой жизни в аскетическом обиталище в пустыне встало перед
ним - видение бесконечно привлекательное. - Возможно, в конце концов,
я не так уж ошибался. Может, я просто выбрало неправильный путь к
очищению и освобождению. Но, если я буду один, в глуши, вдали от
мирских наслаждений двора, искушений и соблазнов...

-- Но как ты...- Телери медлила разрушать обманчивую мечту. - Как ты
сможешь просто уехать? Человек вроде тебя, с долгом и обязанностями...

Сияние на его лице померкло.

-- Я должен исчезнуть. Не надо говорить мне, как отвратительно
бесчестно это будет, и что дурное это начало для новой избранной мною
жизни. Но это лучше, чем погрязать во лжи и обманывать королеву,
которая мне доверяет. - Он еще подумал.- Полагаю, как только история
Маногана распространится, многие мужчины соберутся на охоту. Я попрошу
разрешения уехать, чтобы присоединиться к ним... это не совсем
обман... а потом незаметно ускользну. О, они удивятся, когда я не
вернусь - может, даже будут искать меня день-два. Но по мне недолго
будут скучать. А те, кто огорчатся...что ж, они страдали бы больше,
если б обнаружилась правда.

-- Возможно, здесь тебя забудут. Но ты сам будешь помнить. Ты не
сможешь убежать от того, кто ты, и что ты.

-- Может, и не смогу. Но я обязательно должен попробовать. Возможно,
твой совет дан с добрыми намерениями. Но ты не жила.. с этим, ты не
можешь представить себе, на что это похоже.

-- Нет. - Телери вынуждена была признать поражение. - Не думаю, что могу.

Она была совершенно уверена, что решение его ошибочно, но не имела
права, а по правде говоря, и причины, чтобы просить его остаться.