а вот...

[karniona]

Третий

Фандом: Императрица Ки + исторический канон
Персонажи: Ки Нян Ин, Тогон-Тэмур, Талтал
Содержание: Императрица и канцлер беседуют о политике
Время действия: 1351 год, примерно десять лет спустя после основных событий сериала
Рейтинг: церебральный

Не всякий вас, как я, поймет.
К беде неопытность ведет.
А. С. Пушкин


Их величества с вечера снова ссорились. Дело привычное, дежурные евнухи , дернувшись спросонья в коридоре, даже не подошли к дверям в императорскую опочивальню. Покричат и перестанут, милые бранятся – только тешатся.
Так и произошлао, и она знала, что так произойдет. Все как по нотам. Он прицепится из-за какой-то мелочи, начнет кричать, она, памятуя, что лучшая защита – это нападение, ответит тем же, потом он непременно раскается и будет просить прощения, и ей придется его утешать. И она утешит. Как сегодня. Это ее долг. Она уже не помнит, приносил ли ей этот долг удовольствие. Наверное приносил – слабый человек, слабый правитель, как мужчина он никогда не был слаб. Из-за чего начался сегодняшний скандал, она тоже не помнит, не стоит оно того. Он никогда не попрекнет ее тем, что действительно мучает его все эти годы – что она любила другого, когда выходила за него замуж, что родила ребенка от этого другого. Она никогда не попрекнет его тем, что он своей рукой убил человека, с которым она мечтала прожить всю жизнь. Они знают друг о друге самые мрачные тайны, но предпочитают молчать, срываясь по мелочам и забываясь в объятиях друг друга.
Потом, когда ее муж засыпает, императрица долго смотрит на его лицо. На лбу испарина, вокруг глаз синева, слишком тонкие для мужчины черты. В юности ей казалось, что из них двоих на девушку больше похож он. Теперь, после стольких лет болезни это лицо более походит на маску страдания. Он мучается из-за нее, иногда ищет утешения у других женщин – благо к его услугам их целый дворец. Ей все равно, она знает, что он непременно вернется к ней. Когда-то она ненавидела и презирала его, потом терпела. Потом стала жалеть, потом… а было ли потом? Ее сердце принадлежало Ван Ю, а Тогон был всего лишь орудием. Он был нужен ей ради мести, и ради власти. И то и другое он ей дал. И еще – сына, которого она сделает новым императором. Он больше не был нужен… но когда пришло время выбирать, она осталась с ним. Жалость оказалась сильнее страсти. И теперь Ки Нян Ин нередко говорила себе, что пора избавиться от него, это будет даже милосердно, учитывая, насколько он болен… и не находила в себе сил. Она использовала его, предавала его,лгала ему. И все же оставалась с ним.
Она проснулась рано, как обычно, мужа будить не стала – с его больным сердцем нужно спать подольше.
Вернувшись к себе, позволяет служанкам привести себя в надлежащий вид. Затем, на террасе , придирчиво выспрашивает лекарей , евнухов и учителей о здоровье и успехах наследного принца Аюшридвары. Сообщает, что в час лошади посетит принца и проверит, насколько он преуспел в науках. И только потом проходит в кабинет.
Но и там, за горой деловых бумаг, она не может избавиться от мыслей, терзавших ее ночью. О двух мужчинах, между которыми была поделена была ее жизнь. Почему все сложилось именно так, как сложилось.
--Ваше величество.
Голос вошедшего вырывает из ее из задумчивости. Очень спокойный ровный голос. Слышать его приятно. Как приятно прикосновение холодной ладони ко лбу время лихорадки, как глоток ключевой воды в жаркий день.
Про этого человека говорят, что в жилах у него лед вместо крови. Ки Нян Ин знает, что это неправда. Но правда то, что за многие годы ей лишь дважды довелось видеть, чтоб он потерял контроль над собой. Всегда спокоен, расчетлив, отстранен.
На ее памяти в империи сменилось два канцлера, это – третий. Эль-Тэмур и Байан называли себя степными волками и детьми волков. Талтал на волка совсем не похож. Скорее уж на большого дикого кота, которого доставили в императорский зверинец из Индии. Ходит бесшумно, двигается легко, но без видимой спешки, сражается как бы с ленцой – и горе тому, кто в это поверит.
Определенно дикий кот. Черный.
Хотя он рыжий вообще-то.
Когда-то это ее озадачивало. В пору буйной юности, на торговых путях она встречала купцов из Ирана, с бородами крашеными хной. Но у Талтала волосы рыжие от природы. И когда она жила в Лаояне, она спросила у него – разве бывают рыжие монголы?
-Наш клан – меркиты,- сказал он. И в ответ на невысказанный вопрос пояснил. – В империи Хубилая было много народов. И меркиты – народ, который некогда был могуч и много воевал с монголами. Чингиз почти полностью уничтожил их, вплоть до грудных младенцев. Сыновья Чингиза прекратили преследование, и меркиты стали служить им.
--Почему хан Чингиз уничтожал меркитов?
--Были причины… Может, для того, чтобы скрыть, что он сам – меркит.
Впрочем, этот разговор был давно. С тех пор они научились понимать друг друга с полуслова, а то и вовсе без слов – когда любой разговор мог повлечь за собой гибель, а стены лдворца имеют уши. Только обменяться взглядом, высказать молча.
«Да?»
«Да.»
«Исполнять?»
«Лучше не спешить»
«Опасность!»
«Ясно, буду сохранять осторожность».
Потом это надолго прекратилось. Потому что его она тоже предавала и обманывала.
Хуже всего, что он про это знал.
… а потом все равно бежала к нему – «Помогите ,наставник!»
Хуже всего, что он помогал. Только в глаза ей смотреть не хотел.
Впрочем, эти времена давно позади. Хочется верить, что навсегда. Несмотря на то, что есть области, в которых они никогда не сойдутся. Она поклялась себе, что добьется процветания Корё. Талталу до Корё дела не больше, чем до любой из соседствующих стран, радоваться надо и тому, что он не разделяет воинственных устремлений своего предшественника. Все, что его волнует – это благо Юань, и на любую проблему он будет смотреть с этой точки зрения.
--Я не нахожу, что утвердить на престоле Корё молодого Байан-Тэмура ( он подчеркнуто называет принца Корё монгольским именем) – хорошая идея.
--Напротив, я полагаю, что это кандидатура – самая удачная. Он законный представитель королевской династии, и вырос при императорском дворце Юань, - чеканит императрица, и ловит насмешливый взгляд канцлера.
«Да?»
«Да».
--Разве не вы, наставник, одобрили возвращение королевского трона Ван Ю? А это его единокровный брат.
Она до сих пор называет его наставником, хотя выше по статусу, а годами они примерно равны. Это не лесть. Познания его огромны, и от него она научилась многому… но не всему.
--Он – младший брат Ван Ю, но это не Ван Ю.
От любого другого это прозвучало бы оскорблением, но императрица понимает, что канцлер имеет в виду. Ван Ю, при всем своем стремлении отложиться от Юань, не пошел бы ни против Ки, ни против Талтала, которому был обязан жизнью. Юный Ван Ги ничем им не обязан, кроме вассальной клятвы.
--Если вы считаете, что у нас нет возможности контролировать его действия, то ошибаетесь. Мы свяжем его с императорской семьей узами брака. Предложим ему принцессу Ногук.
Ногук, она же Борджигин Будашири – дочь Тогона от наложницы. Будь это ее собственная дочь, Ки Нян Ин, возможно, приняла бы другое решение.
--Эль-Тэмур женил Ван Ю на своей племяннице. Много это ему помогло?
Когда императрица ссорится с мужем, едва ли не самое обидное, что они могут друг другу сказать – «ты поступаешь , как Эль-Тэмур». Но канцлер снова не имеет в виду никого оскорбить, он говорит только по делу. Императрица презрительно отмахивается.
--Та особа была глупа и уродлива, и неспособна завоевать сердце мужчины. – Теперь она может говорить что угодно о женщине, что увела под венец ее любовника. Тем более, что сказанное ею - правда. – Малышка Ногук очень мила, «вылитый отец в юности» - едва не произносит она. Но удерживается, уж слишком двусмысленный комплимент, - и вдобавок умна. Она сумеет влиять на своего мужа.
Разумеется, императрица не собирается предоставить все падчерице. Следить за тем, чтоб король Корё вел себя правильно, должны братья императрицы. Но она не скажет об этом канцлеру. Зачем? Он и так знает.
--Это из области предположений.
--Неважно. Я обязана так поступить. Обязана.
Она не вернула престол Ван Ю, она сделала вид, что не заметила его смерти, возможно. Так она сумеет откупиться перед его памятью.
Канцлер кивает, встает.
--Тогда поступайте, как решили, ваше величество. В любом случае, в ближайшее время вам придется действовать самостоятельно. Я отбываю на юг с войсками.
Воевать он не любит, но умеет. Каждый раз ему удается разбить мятежников. Каждый раз ей кажется, что этот поход был последним. Но нет, люди в красных повязках множатся и множатся. Она не знает, почему это происходит. Восстание началось при власти Байана, который хотел вырезать ханьское население империи. Это понятно. Но теперь, когда у кормила власти Талтал, который если по крови, то по духу, принадлежит этой стране, который делает все. Чтоб облегчить жизнь ее жителей? Почему?
--Потому, что тем, кто стоит за мятежниками, нужна вовсе не справедливость, - говорит канцлер.—А власть.
И ей становится страшно. Не за власть. За Талтала. Она не хочет представлять, что будет, если с ним что-то случится. Не с государством. С ней.
Да, за много лет она лишь дважды видела, как этот всегда бесстрастный человек терял самообладание. Последний раз – когда он плакал над телом человека, которого почитал, как отца, и которого убил ради блага государства. А в первый – тогда, в Лаояне, когда она изъявила желание войти в гарем императора. Он был тогда в ярости, и никто не понимал, почему. Из-за того, что не желал отдавать судьбу клана в руки чужого человека, как он твердил? Или просто не хотел отдавать ее другому ?
Она никогда не спрашивала его об этом. И не спросит.
Потому что боится услышать ответ. Каким бы он ни был.
Ее жизнь поделена между двумя мужчинами, но кто знал, что дороже всех окажется третий?
Страсть -- Ван Ю, жалость – Тогону, любовь досталась Талталу.
И эту любовь она спрячет под самым тяжелым спудом. Так же, как он.
На них держится эта трещащая по швам империя. И если они сделают шаг навстерчу друг другу, все рухнет.
Он продолжает, все тем же спокойным, ровным голосом:
--Их предводитель, Чжу Юаньчжун, беглый монах и нищий попрошайка, уже называет себя императором. И если я не уничтожу его, Юань ждут неисчислимые беды.
--Это возможно?
--Я не раз говорил вам– монголов здесь на много порядков меньше, чем ханьцев. Это лишь тонкая пленка на воде. Единственная возможность сохранить империю – стать с ханьцами одним народом.
--Но если пленка смешается с водой, она растворится. Монголы в Юань исчезнут, они станут ханьцами.
--Но Юань сохранится. Иначе… на смену одряхлевшей империи придет новая, молодая и хищная. И тогда я не позавидую ее соседям. – После паузы он добавляет. – Надеюсь, вы доведете это до сведения принца Ван Ги.
Она сглатывает.
-До встречи. Берегите себя, наставник.
Прежде чем уйти, он снова смотрит ей в глаза.
«Да?»
«Нет»
Не в этой жизни, Талтал. Не в этой жизни.