3.Комендант
Диландау возвращается на следующее утро -- бодрый и агрессивный. То есть агрессивный для себя нынешнего, раньше это у него сошло бы за верх миролюбия. Немедленно отправляется проверять ремонтные работы. По приемке -- не то, чтобы доволен, но, похоже, местным работягам перспектива немедленного расстрела не грозит. Фолкен убеждает себя, что пора бы привыкнуть к этим метаморфозам, но привыкнуть все же не может, и следит за происходящим с некоторой оторопью. Потом все же останавливает полковника на террасе.
читать дальше--Слушай, я должен тебя спросить…
--Спросить? – рычит Альбато. – Мне Селена написала – ты ее за неделю достал уже расспросами, тебе б не стратегом быть, а в госбезопасности служить дознавателем.
--Н некоторых вещах я ее спросить не мог, потому что ответ известен только тебе.
--Ладно. –Внезапно Диландау успокаивается. – Отвечу я тебе… но на моих, блин, условиях! Мне с тебя тоже кое-что стрясти надо.
--Готов ответить.
--Вот и чудно. Там, ближе к озеру лужайка есть, знаешь? Ступай туда, я сейчас подгребу.
Фолкен направляется на лужайку – там они недавно прогуливались с Селеной, а спустя считанные минуты и впрямь появляется Диландау – без мундира, но с двумя позаимствованными из гостиной мечами. Фолкен собирается ядовито полюбопытствовать, не за честь сестры ли полковник собрался вызвать его на поединок, но последующие слова Диландау опровергают эту версию.
--Они, конечно, затуплены, но для учебного боя так даже лучше…
--Учебного?
--Мать твою, Фолкен, я черт-те сколько времени нормально не тренировался! Просто не с кем. Эти нынешние… Представь, они на чистый огнестрел перешли. Некоторые, моложе меня, вообще никогда меча в руках не держали. А ты раньше, говорят, хоть и с одной рукой, но был неплох.
Неплох? Что этот молокосос себе воображает? У меня учителем был лучший фехтовальщик континента, а Диландау, небось, на тренажере обучали.
Он ловит переброшенный ему меч. У того прямой клинок и балансировка иная, чем у привычной катаны, но ничего, справимся….
После пятого раунда бывшему стратегу приходится признать, что нет, не справился. Он так и не смог пробить оборону Альбато, а дыхания уже не хватает.
Но Альбато совсем не рад победе, напротив, мрачен.
--Это ужасно. Надо что-то делать с нашей боевой подготовкой.
--С нашей?
--А то! Что ты никуда не годишься – понятно, после Тенебра-то, но у меня такого оправдания нет. А себе прежнему я бы проиграл вчистую. Решено, -- он вгоняет меч в землю, сам плюхается рядом, -- каждый раз, как буду приезжать, будем тренироваться, пора завязывать с этим безобразием… Ну, чего ты там хотел узнать, чего Селена не знала?
Фолкен тоже садится на землю.
--Ради чего ты меня вытащил? Ты же меня… ну, недолюбливал.
--Недолюбливал – не то слово. Я тебя, Фолкен, терпеть ненавидел. И знаешь почему? Ты всегда всех предавал. Свою страну, своего брата, Зайбах, императора, меня… вот этим, -- он тыкает пальцем в обезображенную щеку, - я ведь больше тебе обязан, чем Вану, думал, я не догадался? Я уж считать устал все твои подставы. И ладно бы, из трусости или из корысти. Нет, мать-перемать, ради блага человечества! Ты же всегда блаародный был, не то, что я. И для ради общего блага можно туеву хучу народу положить, причем самому не пачкаясь, для этого у нас Адский Красавчик есть или другие дураки и дуры…
--Но ведь цель-то была правильная! Методы ошибочные, но цель верная!
--Не заводись, а? По хрену мне было, во что ты там целился. Я тебя презирал, стратег – я-то никогда и никого не предавал. А уж после… когда я в Зайбах вернулся, дошло до меня, что не с чего мне выкобениваться. Не было в том твоей вины, а моей заслуги. Обоих нас через эту Машину Судьбы пропустили. И мозги заточили специально – мне под войну, а тебе под борьбу за это самое будущее. Никто из нас не действовал по собственной воле, хоть ты считался зашибись каким умным, а я – храбрым…
Фолкен не отвечает. Диландау действительно не блистал повышенным интеллектом, и то, что он почти повторил слова Дорнкирка, пугает. По-настоящему пугает.
Полковник продолжает.
--Вот я и захотел посмотреть, что ты будешь делать, если тебе дать свободу выбора. А ты ничего не делаешь.
Некоторое время они сидят молча. Обломки великой эпохи, реликты, как это по-ненашему? – динозавры. Одному двадцать лет, другому тридцать, и оба пережили свое время.
--И что, по-твоему я должен делать? -- спрашивает Фолкен.
--Ну, не знаю. Это ты у нас стратег. А я этта… тактик. Ну, понимаю, депресняк у тебя, из-за этих опытов поганых – никаких полетов, и от способностей к магии неизвестно что осталось. Но остальное- то все при тебе! Ты же реально умный, ты настоящий ученый, без твоих технических разработок плохо бы нам пришлось! – Прежний Диландау ни за что бы этого не признал. – Так занимался бы научными исследованиями, не по госзаказу, а по собственному желанию…
--Зачем?
--Затем? Что мы такое? Ты – отработанный лабораторный материал, я -- знамя и символ, а это ничем не лучше. Но я не верю, что с окончанием великой континентальной войны наступили вечные мир и благодать. Эту войну еще назовут Первой континентальной. И тогда они еще пожалеют, что списали нас в архив!
--И тебя не смущают мои прежние предательства? И убийство Дорнкирка?
Фолкену интересно, в курсе ли Диландау относительно версии, что Дорнкирк жив, но полковник только отмахивается.
--А что Дорнкирк? Это ты был особа приближенная, а я его и не видел по жизни никогда. Только лицо на экране монитора в командном пункте. Так что для меня он и не был живым человеком. Виртуальная личность, как Драйден ни скажет.
На сей раз «при чем здесь Драйден» остается невысказанным.
--Ладно, с лирикой тоже завязываем. – Диландау легко поднимается. – Это у тебя свободного времени дофигищи, а у меня дел полно. После обеда уеду. Меч давай сюда, а то деда кондрашка хватит.
Обедают они рано, причем дед и внук пререкаются. Манфред недоволен, что Ди так скоро уезжает, тот напоминает, что ему снова проводить комиссию на полигоне. «В прошлый раз это не броня была, а картон, не принял я у них ни черта, и неизвестно, чего там без меня наваляли, дед, ты же должен понимать»…. Потом Диландау уходить в гараж, заливает бак и выгоняет машину во двор. В ярком свете дня, рядом со старым домом паромобиль выглядит до неприличия гламурно. Некоторое время Фолкен медитирует на эту тему, потом подходит к машине.
--Насчет возобновления исследований -- это ты серьезно?
--Нет, блин, в порядке анекдота! А ты как думаешь?
--Чтоб оборудовать сколько-нибудь приличную лабораторию, понадобятся расходы.
--Нашел проблему. Надо же мне деньги на что-то тратить, если я не пью, не курю, и не гуляю. Не хватит – у Драйдена займем…
Он швыряет сумку на заднее сиденье, садится в машину.
--Когда тебя снова ждать?
--А вот как припадок снова замаячит , тогда и появлюсь…--Внезапно он спрашивает почти с прежними хамскими интонациями: -- Тут дед говорил, ты, вроде, ко мне клинья подбивал, пока меня тут не было?
--А ты против?
--Ну ты экстремал! – Ухмылка его почти прежняя, людоедская. – Ладно. Знаешь, чем хорошо раздвоение личности? Никогда не остаешься в одиночестве. Бывай, стратег.
Он жмет на газ, сигналит у ворот, звучат первые такты разухабистой драгонслейерской песни «У Дилли есть хреновина» и машина выкатывается со двора. Драконид смотрит вслед бывшему командиру Истребителей Драконов. Он сознает, что у депрессии, и уверенности в том, что жизнь кончена, тоже имелись свои прелести. Они были… удобны. А теперь снова укрыться за ними как-то не получается.
Нет, это не значит, что он согласен с Диландау – или Селеной? – и выберет предложенный путь. Но… он будет ждать.
Его?
Ее?
У него будет время об этом подумать.
Диландау возвращается на следующее утро -- бодрый и агрессивный. То есть агрессивный для себя нынешнего, раньше это у него сошло бы за верх миролюбия. Немедленно отправляется проверять ремонтные работы. По приемке -- не то, чтобы доволен, но, похоже, местным работягам перспектива немедленного расстрела не грозит. Фолкен убеждает себя, что пора бы привыкнуть к этим метаморфозам, но привыкнуть все же не может, и следит за происходящим с некоторой оторопью. Потом все же останавливает полковника на террасе.
читать дальше--Слушай, я должен тебя спросить…
--Спросить? – рычит Альбато. – Мне Селена написала – ты ее за неделю достал уже расспросами, тебе б не стратегом быть, а в госбезопасности служить дознавателем.
--Н некоторых вещах я ее спросить не мог, потому что ответ известен только тебе.
--Ладно. –Внезапно Диландау успокаивается. – Отвечу я тебе… но на моих, блин, условиях! Мне с тебя тоже кое-что стрясти надо.
--Готов ответить.
--Вот и чудно. Там, ближе к озеру лужайка есть, знаешь? Ступай туда, я сейчас подгребу.
Фолкен направляется на лужайку – там они недавно прогуливались с Селеной, а спустя считанные минуты и впрямь появляется Диландау – без мундира, но с двумя позаимствованными из гостиной мечами. Фолкен собирается ядовито полюбопытствовать, не за честь сестры ли полковник собрался вызвать его на поединок, но последующие слова Диландау опровергают эту версию.
--Они, конечно, затуплены, но для учебного боя так даже лучше…
--Учебного?
--Мать твою, Фолкен, я черт-те сколько времени нормально не тренировался! Просто не с кем. Эти нынешние… Представь, они на чистый огнестрел перешли. Некоторые, моложе меня, вообще никогда меча в руках не держали. А ты раньше, говорят, хоть и с одной рукой, но был неплох.
Неплох? Что этот молокосос себе воображает? У меня учителем был лучший фехтовальщик континента, а Диландау, небось, на тренажере обучали.
Он ловит переброшенный ему меч. У того прямой клинок и балансировка иная, чем у привычной катаны, но ничего, справимся….
После пятого раунда бывшему стратегу приходится признать, что нет, не справился. Он так и не смог пробить оборону Альбато, а дыхания уже не хватает.
Но Альбато совсем не рад победе, напротив, мрачен.
--Это ужасно. Надо что-то делать с нашей боевой подготовкой.
--С нашей?
--А то! Что ты никуда не годишься – понятно, после Тенебра-то, но у меня такого оправдания нет. А себе прежнему я бы проиграл вчистую. Решено, -- он вгоняет меч в землю, сам плюхается рядом, -- каждый раз, как буду приезжать, будем тренироваться, пора завязывать с этим безобразием… Ну, чего ты там хотел узнать, чего Селена не знала?
Фолкен тоже садится на землю.
--Ради чего ты меня вытащил? Ты же меня… ну, недолюбливал.
--Недолюбливал – не то слово. Я тебя, Фолкен, терпеть ненавидел. И знаешь почему? Ты всегда всех предавал. Свою страну, своего брата, Зайбах, императора, меня… вот этим, -- он тыкает пальцем в обезображенную щеку, - я ведь больше тебе обязан, чем Вану, думал, я не догадался? Я уж считать устал все твои подставы. И ладно бы, из трусости или из корысти. Нет, мать-перемать, ради блага человечества! Ты же всегда блаародный был, не то, что я. И для ради общего блага можно туеву хучу народу положить, причем самому не пачкаясь, для этого у нас Адский Красавчик есть или другие дураки и дуры…
--Но ведь цель-то была правильная! Методы ошибочные, но цель верная!
--Не заводись, а? По хрену мне было, во что ты там целился. Я тебя презирал, стратег – я-то никогда и никого не предавал. А уж после… когда я в Зайбах вернулся, дошло до меня, что не с чего мне выкобениваться. Не было в том твоей вины, а моей заслуги. Обоих нас через эту Машину Судьбы пропустили. И мозги заточили специально – мне под войну, а тебе под борьбу за это самое будущее. Никто из нас не действовал по собственной воле, хоть ты считался зашибись каким умным, а я – храбрым…
Фолкен не отвечает. Диландау действительно не блистал повышенным интеллектом, и то, что он почти повторил слова Дорнкирка, пугает. По-настоящему пугает.
Полковник продолжает.
--Вот я и захотел посмотреть, что ты будешь делать, если тебе дать свободу выбора. А ты ничего не делаешь.
Некоторое время они сидят молча. Обломки великой эпохи, реликты, как это по-ненашему? – динозавры. Одному двадцать лет, другому тридцать, и оба пережили свое время.
--И что, по-твоему я должен делать? -- спрашивает Фолкен.
--Ну, не знаю. Это ты у нас стратег. А я этта… тактик. Ну, понимаю, депресняк у тебя, из-за этих опытов поганых – никаких полетов, и от способностей к магии неизвестно что осталось. Но остальное- то все при тебе! Ты же реально умный, ты настоящий ученый, без твоих технических разработок плохо бы нам пришлось! – Прежний Диландау ни за что бы этого не признал. – Так занимался бы научными исследованиями, не по госзаказу, а по собственному желанию…
--Зачем?
--Затем? Что мы такое? Ты – отработанный лабораторный материал, я -- знамя и символ, а это ничем не лучше. Но я не верю, что с окончанием великой континентальной войны наступили вечные мир и благодать. Эту войну еще назовут Первой континентальной. И тогда они еще пожалеют, что списали нас в архив!
--И тебя не смущают мои прежние предательства? И убийство Дорнкирка?
Фолкену интересно, в курсе ли Диландау относительно версии, что Дорнкирк жив, но полковник только отмахивается.
--А что Дорнкирк? Это ты был особа приближенная, а я его и не видел по жизни никогда. Только лицо на экране монитора в командном пункте. Так что для меня он и не был живым человеком. Виртуальная личность, как Драйден ни скажет.
На сей раз «при чем здесь Драйден» остается невысказанным.
--Ладно, с лирикой тоже завязываем. – Диландау легко поднимается. – Это у тебя свободного времени дофигищи, а у меня дел полно. После обеда уеду. Меч давай сюда, а то деда кондрашка хватит.
Обедают они рано, причем дед и внук пререкаются. Манфред недоволен, что Ди так скоро уезжает, тот напоминает, что ему снова проводить комиссию на полигоне. «В прошлый раз это не броня была, а картон, не принял я у них ни черта, и неизвестно, чего там без меня наваляли, дед, ты же должен понимать»…. Потом Диландау уходить в гараж, заливает бак и выгоняет машину во двор. В ярком свете дня, рядом со старым домом паромобиль выглядит до неприличия гламурно. Некоторое время Фолкен медитирует на эту тему, потом подходит к машине.
--Насчет возобновления исследований -- это ты серьезно?
--Нет, блин, в порядке анекдота! А ты как думаешь?
--Чтоб оборудовать сколько-нибудь приличную лабораторию, понадобятся расходы.
--Нашел проблему. Надо же мне деньги на что-то тратить, если я не пью, не курю, и не гуляю. Не хватит – у Драйдена займем…
Он швыряет сумку на заднее сиденье, садится в машину.
--Когда тебя снова ждать?
--А вот как припадок снова замаячит , тогда и появлюсь…--Внезапно он спрашивает почти с прежними хамскими интонациями: -- Тут дед говорил, ты, вроде, ко мне клинья подбивал, пока меня тут не было?
--А ты против?
--Ну ты экстремал! – Ухмылка его почти прежняя, людоедская. – Ладно. Знаешь, чем хорошо раздвоение личности? Никогда не остаешься в одиночестве. Бывай, стратег.
Он жмет на газ, сигналит у ворот, звучат первые такты разухабистой драгонслейерской песни «У Дилли есть хреновина» и машина выкатывается со двора. Драконид смотрит вслед бывшему командиру Истребителей Драконов. Он сознает, что у депрессии, и уверенности в том, что жизнь кончена, тоже имелись свои прелести. Они были… удобны. А теперь снова укрыться за ними как-то не получается.
Нет, это не значит, что он согласен с Диландау – или Селеной? – и выберет предложенный путь. Но… он будет ждать.
Его?
Ее?
У него будет время об этом подумать.
-
-
18.04.2012 в 10:19-
-
18.04.2012 в 10:25-
-
18.04.2012 в 10:39-
-
18.04.2012 в 10:56-
-
18.04.2012 в 10:58-
-
18.04.2012 в 11:42-
-
18.04.2012 в 12:07-
-
18.04.2012 в 12:08-
-
18.04.2012 в 14:08еще немножко, еще чуть-чуть, жалкие пицот знаков и йасвободеееееен...-
-
18.04.2012 в 14:24-
-
18.04.2012 в 16:39А весна у нас похоже уложилась в три дня.
-
-
18.04.2012 в 16:50А лирики в этом сюжете не предусмотрено.
-
-
18.04.2012 в 16:59я вот сижу на измене, жду ответа из штаба, пробуюсь в новое место - ГЛЯНЕЦ от регионального агропрома... и животноводство! (с)-
-
18.04.2012 в 19:19-
-
18.04.2012 в 20:19-
-
18.04.2012 в 20:50