Джоконда вовсе не найдена.
Ее заменили копией.
Алкоголик-голландец писал ее на чердаке, вместе с уймой других подделок.
Получив плату, ушел в сильнейший запой.
Гораздо дольше обычного.
Умер.
Луиджи Перуджа успел спрятать картину.
Но не признался. Стыдно было, что не успел продать.
А после никто не поверил бы.
Где-то она лежит, свернутая в трубку.
Вероятно, в подвале.
Краска отслаивается, спадает.
Крысы побегают, брезгливо поводят носами.
Нет, несъедобно.
А может, кто-то ее нашел.
Сказал : О, копия Джоконды!
Привел порядок, вставил в рамку,
И повесил у себя в квартире.
Она и сейчас там.
Или в холле старой гостиницы.
Между картинкой с Женевским озером
И фото деда владельца.
На нее не обращают внимания.
И так всем глаза намозолила
На сумках, кружках, пепельницах.
Мона Лиза в тени, незаметна.
И она улыбается.
Улыбается.
Ее заменили копией.
Алкоголик-голландец писал ее на чердаке, вместе с уймой других подделок.
Получив плату, ушел в сильнейший запой.
Гораздо дольше обычного.
Умер.
Луиджи Перуджа успел спрятать картину.
Но не признался. Стыдно было, что не успел продать.
А после никто не поверил бы.
Где-то она лежит, свернутая в трубку.
Вероятно, в подвале.
Краска отслаивается, спадает.
Крысы побегают, брезгливо поводят носами.
Нет, несъедобно.
А может, кто-то ее нашел.
Сказал : О, копия Джоконды!
Привел порядок, вставил в рамку,
И повесил у себя в квартире.
Она и сейчас там.
Или в холле старой гостиницы.
Между картинкой с Женевским озером
И фото деда владельца.
На нее не обращают внимания.
И так всем глаза намозолила
На сумках, кружках, пепельницах.
Мона Лиза в тени, незаметна.
И она улыбается.
Улыбается.
C уважением,
Антрекот